Геологические были. Записки геолога - Гений Карпов

– Александр Дмитрич, а сахар сразу в ведро засыпать?

– Нет-нет, что вы! – Тут же появляется из палатки Нина Михайловна. – У каждого свой вкус. Я предпочитаю вообще чай без сахара.

– Валентина! Скажи Владимиру, – Александр Дмитриевич имел в виду конюха, – пусть постелет брезент там, где ребята ужинают, поставит на него мешок сахара и раскроет! Сахар сами себе могут насыпать в чай!

На другой день всё повторилось, но уже более организованно. К одиннадцати часам позавтракали, заседлали и завьючили лошадей. Шли караваном по тайге вдали от берега, так как там следовал один прижим за другим. Обходили то завалы и буреломы, то мочажины, где лошади вязли. Иногда мочажины и валёжины образовывали единое препятствие. Первый же инцидент с провалившейся в топком месте лошадью показал – кто тут сибиряки настоящие, а кто – так себе, одно название. Сельские парни в случае падения лошади сразу приступают к делу: хватают голову лошади и держат повыше, чтобы вода не набралась в уши, ножом режут верёвки и сбрасывают вьюки, убирают сучья и палки. При этом лезут в грязь, высвобождают скотинке ноги. Горожане только топчутся вокруг, мешаются под ногами или, растерявшись, чешут в стороне затылки. Много ещё предстоит им пройти таёжных троп, пока они станут настоящими сибиряками и таёжниками!

На четвёртый день позавтракали пораньше. Что повариха приготовила, то и проглотили. И вдруг раздается громкий голос Витьки, рабочего:

– Александр Дмитрич, а сахар к чаю будет?

– Что ты у меня спрашиваешь? Возьми мешок около кухонного вьюка! – Отрывается начальник от топографической карты.

– Дак, мешок-то вот лежит. Он пустой!

Александр Дмитриевич резко встал, бросил полевую сумку на валёжину, которая служила ему скамейкой.

– Мать честная! – Это у него было самое страшное ругательство.– За четыре дня пятнадцать человек съели пятьдесят килограммов!

Потрогал мешок, убедился, что он действительно из-под сахара.

– Будете теперь чаёвничать без сахара до встречи с отрядом лодочников! Седлайте лошадей!

В лагере появился табун лошадей, все взялись за дело. Затягивая подпругу на своей подопечной лошади, Шахматов бормочет себе под нос:

– Вот народ! Добрались, думают, что до бесплатного.

– А я видел позавчера, как Витька чай пил! – Вступает в разговор Володя Пильников. – Подхожу к мешку, а он раз, отвернулся и пошёл в стеклянную банку чай наливать. Думал, что я не заметил, что он зачерпнул сахару полную полулитровую банку.

– А он не боится, что кишки слипнутся? – Съехидничала Вера Гудвиль. – Наверное, в деревне с сахаром чай-то пил всю жизнь вприглядку. Я две ночи квартировала в Кордово у одной бабушки. У неё заварка для чая – морковка да какая-то сушёная ягода. Сахар на стол она не ставила.

– На базу придём – узнаем, куда сахар девался, – подвел итоги Виктор Ярлыков, – вчера же еще почти полмешка было. Видно, кто-то из мужиков прибрал на брагу. Не будешь же сейчас шарить по чужим мешкам!

И громко, на весь лагерь, спросил:

– Александр Дмитриевич, а далеко нам до следующего мешка с сахаром?

– По карте, если прямо, как птицы летают, то около двадцати километров. По тайге наберётся все тридцать! – Объяснил начальник. – Завтра к обеду должны дойти до устья Базыбая. Лодки нас там должны ждать.

И караван снова растянулся по лесу. Впереди шёл проводник. Молодёжь – следом за ним с топорами – чистить тропу от веток и делать затёски.

Переправа

На шестой день вьючный обоз или караван (каждый из рабочих называл этот транспорт по-своему) вышел к устью реки Базыбай. Это один из самых крупных притоков Казыра, истоки которого находятся в белогорье хребта Крыжина. Истоки Базыбая вроде бы и не очень далеко, а сколько в них воды! Какое стремительное течение!

Группа лодочников уже второй день ждала вьючный обоз. Мужики наготовили дров для костров, кольев для палаток. На треножнике висели вёдра. Четыре лодки причалили к берегу. Быстро помогли развьючить и расседлать лошадей. Людей, вьюки и сёдла переправили на другой берег. Теперь уже и городские парни включились в работу. Пообтерлись за несколько дней. Они остались пока на берегу чтобы помочь загонять лошадей в воду.

– Эй, студент! – Обратился ко мне пожилой лодочник. – Чего стоишь? Бери вон ту, вороную! Заводи в воду!

– Куда-куда?

– Слева от лодки, сверху заводи! Иначе лодку под коня занесёт течением, и он нас потопит. Держи подальше, чтоб в лодку не ступил!

Нос лодки отвалил от берега, и лошадь пошла вглубь. Через пять-шесть метров от берега над водой осталась только её голова. Остальной табунок, подгоняемый рабочими, вошёл в воду следом. Через несколько минут все были на другом берегу.

Когда Виктор, Сашка и я подошли к костру, там уже варилась уха. Полные вёдра свежей рыбы – хариусов и ленков. Обед был почти готов, а самые заядлые рыбаки-лодочники выстроились на берегу с удочками и продолжали подбрасывать Валентине свежий улов. Но вот что интересно: рыбину за рыбиной с крючка снимает лишь один Андрей, младший Баяндин. Остальные стоят рядом, только червяков мочат да недовольно сопят. У каждого свой секрет в изготовлении наживки. На этот раз, видимо, Баяндины угадали.

Тройная уха получилась на славу. Ещё бы! Впервые после городской-то жизни! Когда дело дошло до чая с сухарями, подошёл Александр Дмитриевич и распорядился:

– Валентина, сахар больше не выставляй! Засыпь сразу в ведро! А для тех, кто чай пьёт без сахара – отлей в котелок или завари отдельно! Можно и покрепче.

Лошадь

Утром уже не начальник партии, а мужики-лодочники подняли весь лагерь на ноги. На завтрак снова рыба и сладкий чай с сухарями. Позавтракали с удовольствием, но тут обнаружилась пропажа лошади. Коноводы уже обшарили ближайший лес, но она как в воду канула. Начальник приказал всем отправиться на поиски:

– Куда она могла исчезнуть? Справа – Казыр, слева – Базыбай, а там, – он указал в сторону гор, – скалы. Ищите! Может, завалилась где? Пока не найдем – будем здесь стоять.

Мы с Виктором Ярлыковым прошлись вдоль берега Базыбая, затем пересекли лес и вышли к Казыру. Невдалеке, под кедром, увидели Вилисова, Баяндина-старшего и ещё двух лодочников. Они спокойно сидели и курили:

– Мужики! – Обратились они к нам. – Что потеряли? Присаживайтесь!

– Да мы вон туда, – указал Виктор в сторону леса, – ходили искать лошадь, проверили в зарослях.

– Не ищите! Она ночью утонула. Пошла на Базыбай, там есть след, где она в воду спускалась на водопой. Витька не снял с неё уздечку, вот и результат. Кобыла на крутом спуске заступила в повод, начала биться и упала в реку. Её тут же и унесло. Вода-то вон как прёт!

Через месяц по рации пришло известие: труп лошади обнаружили в ста сорока километрах ниже. Передняя нога у неё попала в узду под мордой. В том же районе обнаружили и тело завхоза, замытое песком на косе.

Через три дня караван прибыл на устье Соболинки, где зимой была построена основная база. Расстояние за три дня прошли небольшое, но тайга, поеденная гусеницами лет двадцать назад, оказалась труднопроходимой. Половина леса лежала на земле, образуя громоздкие «баррикады», а та часть, что стояла, выглядела ужасно.

На базе

Особо захватывающих событий на базе не было, но для истории о некоторых полукриминальных случаях упомянуть стоит.

Геологические базы, построенные под руководством Шнейдера минувшей зимой, были все однотипны: жилой барак и склад. Барак был сложен из кедровых брёвен диаметром сантиметров сорок. На устье речки Соболинки в бараке справа стояла глинобитная русская печь. Вдоль стен, справа и слева – нары, на которых могли устроиться на ночлег человек по пятнадцать. Между нарами такой же длинный стол. Пол земляной, в дальнем конце барака – железная печка. В торцевой стене – полуметровое окно. В стены вбиты деревянные клинья-вешалки. Вот и вся обстановка.

Главной примечательностью на базе был кладовщик Иван Иванович – маленький мужичок в замызганных штанах и куртке явно не его размера. Был он робким или до предела стеснительным, особенно перед начальством. Сторожем склада числилась жена Ивана Ивановича, такая же низкорослая пожилая женщина. Эта скромная пара охраняла базу с декабря до июня в полном одиночестве.

На другой день после прибытия людей и груза на самолёте По-2 прилетел новый начальник партии – Беляков. Полная противоположность Александру Дмитриевичу Смирнову. Вместе с ним прибыл и новый бухгалтер.

Александр Дмитриевич – сама вежливость. Коренной москвич, из древней купеческой семьи. Окончил Горный институт, где-то в конце тридцатых годов защитил диссертацию. Женился на дочери профессора того же института. Нина Михайловна – геолог со стажем. Она постоянно ездила на полевые работы вместе мужем, как только дети подрастали и могли оставаться с бабушкой. И сейчас она была с ним. Никто из семьи Смирновых не вступал в ВКП (б) или КПСС.